Живописцы реального мира, или о том, как появляются новые темы в изобразительном искусстве.
Я изучаю только одну книгу — книгу повседневной жизни.
Гербранд Бредеро
Страна, которая только недавно была под властью могущественной Испании и после освобождения официально именовалась Республикой Соединенных провинций, в XVII в. больше известна как Голландия. Народу в ней было мало, а небольшая территория была похожа на обширное пастбище со множеством рек и ручейков. Поля этой страны были тщательно возделаны, а многочисленные водные потоки превращены в судоходные каналы. Голландия расположена ниже уровня моря, и, для того чтобы не зависеть от капризов морской стихии, за несколько столетий была создана грандиозная система гидротехнических сооружений. Она состояла из плотин, дамб и шлюзов, подобно тому как это было сделано в Древнем Египте. По этим водным коммуникациям, живописно прорезающим сельские пейзажи и городские улицы, летом сновали морские суда и лодочки. Зимой же, когда морозы превращали их в сплошное ледяное зеркало, по его поверхности лихо катили горожане, сменив обычную обувь на быстрые коньки. Основная часть населения была сосредоточена в городах, распланированных так, чтобы в них было удобно жить и работать. Здания строились вдоль каналов сплошной линией в один ряд. Это были жилые дома с высокими фронтонами, узкими стрельчатыми крышами, решетчатыми окнами. Фасады некоторых из них опускались прямо в воду, около других разбивались небольшие проезды, образуя красивые набережные. Зеленые насаждения, сверкающая гладь воды, красный кирпич в сочетании с белым цветом, остроконечные крыши придавали голландским городам нарядность и живописность. В крупных городах, таких, как Гарлем, Гаага и Амстердам, на рынках или в портовой части строились торговые и складские помещения, например мясные ряды или здания городских весов, образуя специальные комплексы — магазины. В этих больших помещениях располагались обширные хранилища для заморских товаров, разнообразное снаряжение для путешествий и мастерские для ремонта судов. Здесь же были залы для собраний членов торговой компании и жилые помещения для ее служащих. Одно из подобных зданий, сгоревшее в 1882 г., принадлежало Ост-Индской компании. Оно находилось в Амстердаме, столице и самом богатом городе Голландии. Это было растянутое вширь пятиэтажное здание, имевшее по фасаду 76 оконных осей. В него вели многочисленные парадные входы, а над высокой кровлей возвышалась башня с флюгером. Здание, в ансамбль которого входили арсенал, бойня и корабельная верфь, было предметом особой гордости жителей Амстердама. На центральной площади обычно возводилась ратуша — официальное здание города. В Амстердаме ратуша считалась одной из красивейших и крупных построек Европы. Главная башня была видна издалека, венчая собой громадное каменное каре с двумя внутренними дворами. Самая нарядная часть ратуши — грандиозный центральный зал высотой в несколько этажей. В нем проходили торжественные собрания городского правительства и принимались важнейшие политические решения. Для рядовых голландцев эта ратуша символизировала богатство и могущество всей страны. Весь облик голландских городов, разумно сочетающих рациональную планировку, простоту и удобство со строгой и неброской красотой, рождал ощущение власти человека над природными стихиями, был насыщен деятельным духом и напряженным ритмом жизни. Во всем этом уже ощущались черты будущих европейских городов. Не случайно русский царь Петр I именно в голландских городах увидел образец для строительства новой русской столицы. Но как бы ни были велики успехи маленькой Голландии в торговом деле, ее всемирную славу все же составили не купцы и не политические деятели. Пока на территории Италии и Франции пышным цветом расцветали яркие и праздничны стили, то слишком причудливые, как барокко, то слишком рациональные, как классицизм, в маленькой северной стране появились художники, имена которых скоро узнал весь мир. Они трудились от зари до зари, проводя весь световой день в не слишком просторных и не очень удобных мастерских. Написав несколько полотен небольшого размера, они относили их на рынок и тем зарабатывали на хлеб и краски. Чтобы понравиться заказчику или покупателю, художники рисовали привычные вещи и предметы, знакомые дома и родную природу, тщательно выписывая каждую деталь так, что ее хотелось потрогать. Внутри этих изображенных на полотнах домов все было удобно, красиво и ухожено. Вдоль стен стояли шкафы и комоды из полированного дерева, висели большие зеркала, в которые по утрам смотрелись хорошенькие девушки, у людей побогаче были даже музыкальные инструменты. Везде царил образцовый порядок. Двери в таких комнатах не закрывались, и видны были еще другие комнаты, такие же чистенькие и нарядные, а в распахнутые окна весной заглядывали ветки деревьев, покрытые свежей зеленью. Этот знакомый и любимый мир чрезвычайно нравился покупателям, и они охотно брали недорогие картины, чтобы украсить ими интерьеры своих домов. Обращение к реальной жизни невиданно расширило возможности художников. Появляются жанры и темы, о которых до XVII в. даже не задумывались. Теперь сама действительность была источником любования и мерилом прекрасного. Портрет, пейзаж, натюрморт, бытовые сценки заменили собой традиционные библейские сюжеты. Многие из художников специализировались на изображении только одной темы. Одни становились мастерами пейзажа, другие писали только портреты, третьи изображали забавные сценки, частенько разыгрывавшиеся в деревенских кабачках. Были и такие, кто учился рисовать только вещи и предметы, достигая в этом невиданного мастерства. Больше всего любили голландцы изображать бытовые сцены, иногда грубоватые, как на полотне Яна Стена «Гуляки», иногда незатейливые, как «Бокал лимонада» Габриеля Метсю. Особой любовью пользовались картины «кабинетного формата», на которых воспроизводились сверкающие чистотой комнаты бюргерского дома. Никакого действия в них почти не происходило, жизнь текла спокойно и неторопливо, и в этом видели голландцы особую поэзию. Такими, например, были по-праздничному яркие картины Питера де Хоха. На одной из них он изобразил ухоженный голландский дворик, тщательно вымощенный красным плиточным кирпичом. По его краям растут подстриженные зеленые кустики, в углу стоит деревянное ведро, рядом с ним небрежно брошена метла с высокой ручкой. Так же аккуратна одежда вышедшей служанки, которая держит за руку чисто умытого и ухоженного ребенка. В другой его работе действие развивается более активно. В деревенском кабачке собрались любители карт. Но страсти не кипят, игра идет не на деньги, а на интерес. Спокоен и интерьер. На стенах висят картины, чисто вымыт плиточный пол, в оконных стеклах отражается яркое солнце, заливая всю комнату радостным светом. Среди всех бытописателей XVII в. первое место занял голландский художник Ян Вермер Делфтский, прозванный так по месту своего рождения. Город Делфт был в то время по-провинциальному тихим и спокойным. Жизнь в нем текла размеренно, бюргерский быт был далек от красочного многолюдья портовых городов или повседневной сутолоки промышленных центров. Если и случались события, как, например, взрыв на пороховом складе, уничтоживший чуть ли не половину города, то их последствия быстро устранялись. Отец Вермера держал гостиницу, занимался изготовлением шелка, вел торговлю картинами. У кого и как учился юный Вермер, осталось неизвестным. Но уже в 21 год он был принят в гильдию святого Луки. Так назывался цех живописцев, членство в котором свидетельствовало об опреде¬ленной профессиональной подготовленности. У Вермера была большая семья, занятия живописью не приносили ему большого дохода, и по примеру отца он занимался продажей картин. Он подолгу работал над своими произведениями, тщательно отделывая их во всех деталях. Среди собратьев по искусству он высоко оценивался как художник, пользовался неизменным уважением и неоднократно избирался на почетные должности своей гильдии. Свой путь художника Вермер начинал с религиозных и мифологических сюжетов, в которых проявил себя как вполне зрелый мастер. Его большое полотно «Христос у Марфы и Марии» было наполнено возвышенными чувствами. По примеру итальянца Караваджо он приблизил сюжет к реальности, превратив его в бытовую сцену. В дальнейшем художник отказался от чуждых ему мотивов и сосредоточился на изображении той жизни, которую он знал досконально и бесконечно любил. На полотне «У сводни», своем первом произведении на бытовую тему, Вермер постарался не только изобразить незатейливый сюжет, но и дать своим героям развернутую психологическую характеристику. Вся компания слегка захмелела, кавалер соблазняет девушку, а пронырливая сводня, устроившая это свидание, с жадным любопытством следит за развитием событий. Художник не стремился к тому, чтобы отразить жизнь бюргера во всей полноте и многообразии. Он бесконечно варьирует несколько близких ему сюжетных мотивов, достигая в них особой пронзительной чистоты и выразительности. Действие почти всех картин художника происходит в комнатах патрицианского дома, вещи, наполняющие его, тщательно отобраны, лучи солнца, льющиеся из распахнутого окна, освещают одинокую женскую фигуру. Одна из них — «Девушка с письмом». Вокруг нее только светло-зеленая и красная занавеси, на¬рытый двумя ковровыми скатертями стол, на котором расположено фаянсовое блюдо с фруктами, в углу стоит стул с резными львиными головами. Девушка изображена в профиль, но черты ее лица можно рассмотреть в отражении чисто вымытых стекол. Еще на одной картине Вермер изобразил просто «Спящую девушку». Кажется, что для художника эта девушка лишь повод, чтобы подробно описать ее комнату с немногочисленными, но добротно сделанными вещами. А вот совершенно иной образ — «Служанка с кувшином молока». Действие из парадных комнат перенесено в кухню голландского дома. Служанка занята и совсем не смотрит на зрителя. Перед ней простой кухонный стол с глиняной посудой и плетеной вазой для хлеба. Никаких лишних деталей, отвлекающих зрителя, в картине нет, так же как нет ничего лишнего и в самой голландской кухне, чисто убранной и рационально устроенной. Есть у Вермера картины, где в комнатах молчаливо беседуют двое. Обычно это господин и дама, юноша и девушка, кавалер и хозяйка дома. На одной из них изящный кавалер угощает даму бокалом вина, на другой только что прервался урок музыки. В обеих картинах сюжет лишь намечен. Все так же просто и строго обставлены комнаты, все тот же мозаичный пол, так же льется из окна боковой свет и так же тяжела ковровая скатерть на столе. И хотя герои Вермера часто лишены активного, волевого начала и ярких индивидуальных характеристик, их внутренняя самоуглубленность подчинена общему торжественному покою и лирическому настроению. Именно такой быт крепко построенного бюргерского дома, обставленного добротными вещами и основательно устроенного, можно увидеть на многих полотнах голландской живописи XVII в. Этот жанр, который так и назвали бытовым, отныне стал ведущим в искусстве всех европейских стран. Кроме жанровых полотен, у Вермера есть два изображения его родного города. В одном из них — «Вид Делфта» художник охватил широкое пространство, в котором разместил остроконечные крыши домов, башни и башенки, взметнувшиеся ввысь шпили церквей. Чтобы избежать фотографической точности, Вермер выбрал сложный переходный момент состояния природы. Только что прошел дождь, сквозь крупные разрывы облаков проглядывает солнце, его лучи падают на влажные черепичные крыши, одни озаряя ослепительным светом, другие оставляя в глубокой тени. «Уличка» представляет город совсем по-иному. Это всего лишь интимный уголок города в серый, пасмурный день. Однако и здесь все проникнуто ликующей радостью и полнотой жизни. В конце своей недолгой жизни, а Вермер прожил всего лишь сорок три года, он создал своеобразный автопортрет. «В мастерской художника» он изобразил самого себя сидящим спиной к зрителю. Его подлинный облик остался неизвестным, но обстановка мастерской рассказывает о многом. В ней, как и во многих работах мастера, есть массивный стол, отдернута тяжелая драпировка, свисает с потолка красивая бронзовая люстра. Перед художником стоит позирующая молодая девушка, ее голова украшена букетом цветов, а сама она держит в руках старинную книгу. Возможно, в этот момент художник работал над одним из аллегорических сюжетов, которыми он интересовался в последние годы. Так голландские художники, рассказывая о самих себе, используя многие вещи собственных мастерских, создавали обширную панораму жизни своей страны. Совсем о другой Голландии рассказывает пейзажная живопись. Обычно это сельская местность, по которой катит тяжелая повозка, запряженная медлительными быками, долина реки со стадом коров на берегу. Иногда это деревенская кузница или водяная мельница. Среди голландских пейзажистов было много замечательных художников. Ян ван Гойен изображал широкие голландские реки с городами и селениями на низких берегах, выбирая для этого серые, пасмурные дни, когда воздух особенно насыщен свежестью и влагой. Питер Сегерс, наоборот, выбирал голландские равнины с разбросанными на них селениями. Его необозримые дали захватывают широтой и грандиозностью. Однако подлинным певцом Голландии стал Якоб ван Рейсдал, объездивший ее вдоль и поперек. Он пишет равнинные пейзажи, древние руины, море в ясную и бурную погоду, засыпанную снегом деревушку, многолюдную городскую площадь, сумрачные горы с водопадами. Оставаясь реалистом, он много фантазирует, насыщает свои пейзажи эмоциональным настроением, создавая как бы всеобъемлющий портрет родной страны. Нередко Рейсдал выбирает переходные состояния природы. В картине «Водопад» художник видит природу в сильном движении. Холмы и горы вздымаются к небу, деревья качаются от сильного ветра, грозовые тучи нависли над землей, а из узкого ущелья, стесненного каменными уступами, низвергается на землю бурый водный поток. Драматично и «Еврейское кладбище». Вырываются из мрака белые надгробия в виде тяжелых саркофагов, вдали видны руины старого здания, тяжелые тучи придавливают землю, искривляя стволы деревьев причудливыми зигзагами. Все внушает тревогу и ужас. Контрастом наполнена и «Зима», еще один пейзаж Рейсдала, в котором чернота ночи подчеркнута белизной снега, ярко сверкающего в лунном свете. Непременной частью голландского пейзажа были ветряные мельницы, ставшие для многих художников символом их страны. У Рейсдала тоже есть «Мельница». Она возвышается над остроконечной крышей сельского домика и хорошо видна из любой точки окружающего пространства, приобретая черты подлинной монументальности. Пейзаж стал еще одним самостоятельным жанром, получившим развитие в голландской живописи XVII в. О своей родине можно рассказывать по-разному. В бытовых сценах показана мирная жизнь голландцев, текущая без каких-либо драматических событий и бурных страстей, в пейзаже отражено все разнообразие природы их маленькой трудолюбивой страны, рядом с человеком мирно сосуществует всякая живность. К изображению окружающей жизни голландские художники подходили серьезно, ничего не возвеличивая и ничего не критикуя. Они лишь констатировали факты бытия своего современника и всего того, что его окружает. Особенно ценили голландские живописцы добротность и красоту вещей, созданных руками человека и скрашивающих его повседневную жизнь. Таких необходимых вещей в голландском доме всегда было много. Это всевозможная утварь, стекло, фарфор, это цветы и плоды, это, наконец, разнообразная снедь, будь то рыба или битая дичь, запеченный в духовке пирог или надрезанный лимон. Помещая их в интерьеры бытовых картин, художник как бы свидетельствовал о достатке и благополучии своих героев. Но вещи могут существовать и самостоятельно. Они ведут тихую, скрытую от глаз жизнь, косвенно рассказывая о вкусах и привычках своего хозяина, о его занятиях, пристрастиях и даже о его положении в обществе. Эта любовь к вещам была характерной особенностью Голландии. Ни в одной стране не уделялось такого внимания изображению неодушевленных предметов. И только в Голландии эта область живописи завоевала право на самостоятельное существование, прославив в веках ее материальный мир. Натюрморт, так стали называть эту живопись, имел своих специалистов и, так же как бытовой жанр и пейзаж, содействовал расцвету реалистического направления в искусстве. Открыв для себя красоту окружающих вещей, голландские художники спешили поделиться своими впечатлениями. Для них интересно было все — цветы, фрукты, насекомые, корзины с рыбами, битая дичь. Они щедро раскладывали это богатство перед зрителем, радуясь вместе с ним и этому разнообразию, и собственному умению. Такими и были натюрморты одного из первых мастеров этого жанра Балтазара ван дер Аста «Натюрморт с фруктами» и «Тарелка с плодами и раковины». Постепенно художники натюрморта стали отказываться от беспорядочного нагромождения предметов. Отбор их стал более строгим, количество вещей уменьшилось, их расположение теперь зависело от общей идеи. Так появляется тема «завтраков», признанными мастерами которых стали два живописца — Питер Клас и Виллем Хеда. «Завтраки» этих художников не отличаются ни роскошью, ни обилием снеди. Они составлены из очень небольшого количества предметов. Внушительных размеров окорок, булочка на металлической тарелке, кусок масла да еще лимон со свисающей корочкой — непременные «герои» таких картин. Этот почти обязательный набор дополняется бокалом из тонкого стекла, наполовину заполненным прозрачным вином. Художники располагают предметы на белой скатерти, сдвигая их то влево, то вправо, нигде не придерживаясь строгой симметрии. Даже кухонный набор «завтраков» почти одинаков, кажется, что это личные вещи самого художника. Например, в натюрмортах Питера Класа «Завтрак с омаром», «Завтрак с ветчиной», «Завтрак с рыбой» изображен один и тот же широкий бокал с толстой пузырчатой ножкой. В «Натюрморте со свечой» предметов совсем немного — всего лишь несколько книг, очки да бокал с легким прозрачным вином. Горящая свеча, стоящая на медной сковороде, отбрасывает на книги глубокие тени. Здесь же и медные щипцы, которыми иногда снимают нагар с обгоревшего огарка свечи. Художник постарался создать впечатление беспорядка, легкой небрежности. Так бывает, когда хозяин зачем-то ненадолго уходит. Однако все линии и тени направлены так, чтобы подчеркнуть самостоятельность каждой вещи. Кажется, что все они образуют своеобразный хоровод вокруг бокала, который, помимо свечи, становится «главным героем» этого небольшого натюрморта. У Виллема Хеды другие пристрастия. Он любит медную или серебряную посуду с изящными очертаниями, как бы сравнивая ее прочность с хрупкостью легко бьющейся стеклянной посуды. Все эти предметы, то небрежно брошенные на белую скатерть, то поставленные рядом, объединены общей цветовой гаммой и мягким, обволакивающим светом. Предметы, хорошо очерченные на нейтральном фоне, сверкают, отражаются друг в друге, то приближаясь к краю картины, то уходя вглубь. Это богатство направлений, цветовых пятен, рефлексов, контрастов твердого металла и мягкой ткани создает для глаз зрителя настоящий праздник. Натюрморты, которые создавали Питер Клас и Виллем Хеда, состояли из самых простых вещей и обычно украшали скромные бюргерские жилища. Однако стали появляться и другие натюрморты. Большие, яркие, внушительные по размерам, они создавались для украшения больших комнат и парадных залов. Такие натюрморты принято называть «роскошными». По этому пути пошел художник из Фландрии Франс Снайдерс, который писал своеобразные «жанровые» натюрморты, называя их «лавками». Он щедро заваливал их ошеломляющей роскошью битой дичи, сочащимися кровью мясными тушами, разнообразием форм речной и морской живности. Все у него было самое свежее, самое вкусное и самое сочное. В «лавках» Снайдерса всегда есть немного действия — в одну из них зашла кухарка, в другой беседуют продавец и покупатель, а в третью, где продается дичь, забежала охотничья собака. Но продавцы и покупатели в этих «лавках» отступают на второй план, приглашая зрителя не только полюбоваться разнообразными дарами природы, но и разделить с ними свое искреннее восхищение ее формами и красками. Созерцание вещей и предметов может навеять и другие мысли. «Рыбный завтрак» религиозному человеку может напомнить о Тайной вечере, ведь рыба всегда была символом Христа, знаком его имени, а вино и хлеб заповеданы были ученикам как напоминание о Его теле и крови. Важен не только внешний набор предметов, но и тот символический смысл, который они в себе несут. В Средние века многие из них были устойчиво связаны с мыслью о бренности земного существования и часто скапливались в кабинетах алхимиков, отшельников и ученых. Такова картина голландского живописца Томаса Вейка «Ученый в своем кабинете». Там есть и череп, и глобус, и множество старинных фолиантов. Все это разбросано в таком беспорядке, что за ними почти не видно их владельца. Постепенно из этих предметов стали составлять особые натюрморты, названные впоследствии «vanitas» или «суета сует». Городом, в котором сформировалось это направление голландского натюрморта, был Лейден, крупный университетский и научный центр. В нем было развито книгопечатание, а вольнолюбивая мысль часто вступала в спор с религиозной ересью. В этой ученой среде сложные аллегорические композиции, в которых предмет утрачивал бытовое назначение, читались и разгадывались легко. Именно такие предметы отобрал для своего натюрморта художник из Антверпена Питер ван дер Виллинген. Череп, мыльный пузырь и песочные часы напоминают о бренности и скоротечности земной жизни. Кошелек, драгоценный кувшин, меч, барабан и фанфары напоминают о суетности богатства и мирской славы. А венок из соломы, обвитый вокруг черепа, намекает на возможность воскресения в другом мире. Однако подобные натюрморты большого распространения не получили, так как для своего созерцания требовали подготовленного зрителя. В истории искусства Голландия XVII в. сыграла выдающуюся роль. Художники этой маленькой страны, обратившись к реальной жизни, по существу, стали основоположниками нового реалистического направления, которое с XVII в. окончательно утвердилось во всех странах Европы.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1. Какой была Голландия XVII в. и почему русский царь Петр I видел в ней образец для подражания? 2. Какие темы привлекали внимание голландских художников и как они рассказывали о Голландии и самих голландцах? 3. Может ли предмет быть самостоятельной темой в искусстве? Подумай, о чем собранные вместе предметы могут беседовать со зрителем. Проиллюстрируй свой ответ примерами.
